Все фамилии и имена вымышлены,
любое совпадение с действительностью случайно.
Выдержки из протокола допроса несовершеннолетнего Семировского Эдуарда Владимировича, дата рождения: 18.09.1992, студента колледжа:
«Я приехал 18.10.2006 на станцию метро, чтобы встретиться в 18.30 с девушкой, с которой познакомился по Интернету. Рядом со мной стоял мужчина лет 40, на мой взгляд, употреблявший ранее спиртные напитки. Он смотрел по сторонам, и в какой-то момент увидел меня. Он задал мне вопросы «Кого ждешь?» и «Неужели ты позволишь этой бабе тобой командовать?» Я ответил в том смысле, что это не его дело, и каждого из нас ждет свое счастье. В ответ на это он ухватил меня за галстук, и сказал, что я слабая пародия на пионера (мой галстук был красного цвета). Я ответил, что он пожалеет, что влез не в свое дело, на что он ответил, что ему будет интересно посмотреть, как я это смогу доказать.
При этом он правой рукой ухватил меня за галстук и, используя свою физическую силу, дергал мой галстук вперед и назад, а затем вправо и влево, заставляя меня передвигаться соответствующим образом, а как только я пытался ответить ему, с его стороны следовали удары мне в грудь, которые заставляли меня утратить позыв к сопротивлению и двигаться в сторону, в которую он направлял меня движением своей правой руки. Так могло бы еще долго продолжаться, но тут подошел другой мужчина…»
Мысли Ильи Павловича Полозкова, закончившего работу: «Ну, выпил я пару бутылок «Охоты крепкой» с друзьями после работы. Доехал до метро, а поезд уже ушел. Спустился вниз, вдруг вижу – стоит парнишка, куртка черная, рубашка белая, галстук красный, широкий, достает до середины груди, а сам такой гордый – ну точно ждет кого-то… Ну, я у него и спросил – кого ждешь-то? Отвернулся, паразит. Ну, ясно – девчонку ждет, а передо мной крутого играет. А я расслабленный, ну и спросил у него еще раз: «Какой же ты мужик, если позволяешь бабе тобой так командовать?» Ох, как он взвился! «Да кто вы такой, да что вы мне скажете, да я вас…» Тут он замолчал, а я решил развить ситуацию: спрашиваю у него «Ну, что ты? Что ты?» Он запыхтел, а я вижу – нечего сказать-то. Ну, и решил воспитать его – за галстук взял и начал слегка трясти – а как же, когда девушку ждешь, должен ответить, если кто против тебя выступает, а какой ты иначе парень, если себя и девушку свою защитить не можешь… И все бы хорошо, и вроде у него в глазах уже начал огонь проявляться, но тут появился этот урод в плаще…»
Ситуация с точки зрения Homo Lupus: «Выхожу я на платформу – вижу: здоровый мужик держит за галстук достаточно хилого паренька и таскает его взад-вперед, а дежурная по станции – должна при первых признаках проблем ментов звать, уродка! – издали поглядит-поглядит, да и дальше пойдет. Ну что ж, рассмотрим самостоятельно. Подхожу. Спрашиваю: Командир, чего, самого слабого нашел?»
Выдержки из протокола допроса несовершеннолетнего Семировского Эдуарда Владимировича: «… он подошел, а с виду не скажешь, что крутой, это я уж потом понял… ладно, буду говорить, как было… такой высокий, взгляд тяжелый, плащ светло-серый, на груди что-то красное – не понял, то ли шарф, то ли джемпер, подошел и чего-то спросил у него, ну, того, кто меня за галстук тряс – а тот вроде как обрадовался, меня отпустил; чего я сразу не убежал – так вы с тем, первым, не общались – как надавит на психику, так и отвечаешь, и только на это сил хватает; ну, а тот, пришелец, и начал с ним беседовать…»
Мысли Ильи Павловича Полозкова, закончившего работу: «А я даже обрадовался. Ну, думаю, наконец-то, настоящий партнер явился. Сейчас, думаю, пообщаемся – типа: Да уж не слабее тебя; А чем докажешь? А посмотрим, у кого крепче челюсть? А пошли наверх, а то тут что-то ментов много на квадратный метр – ну, друг другу приложим по роже, да и пойдем в кабак. А он, зараза, грузить меня начал…»
Ситуация с точки зрения Homo Lupus: «… посмотрел я, и вижу: молодой парень, только начинает самоутверждаться – судя по чистоте одежды и по легкому выпендрежу, девку свою ждет, - и старый, - нет, старший, - работяга, который перебрал после работы и решил посоревноваться со слабым; ненавижу такой расклад – может, потому, что сам часто был таким молодым? С другой стороны, меня и в свое время уже считали чужим, и не лезли – помочь, что ли, молодому? Хотя чего это я – уже влез, а если пацан влез, то заднего хода не дает – если противник хочет жить, то сам даст задний ход; а мы по-простому, по Бусидо – «Те, кто знают о смерти, умирают; те, кто не знают о ней, умирают тоже. Но делают они это по-разному». Отсюда вопрос к Работяге – А если я его поддерживаю и понимаю? – Кого? Да вот этого парня…»
Выдержки из протокола допроса несовершеннолетнего Семировского Эдуарда Владимировича: «… и начался между ними разговор, только он закончился не словами – кровью…»
Мысли Ильи Павловича Полозкова, закончившего работу: «… а я говорю – не понял, ты за него подписываешься, что ли? А он говорит – считай, что так. И смеется, урод. Ну, я человек мягкий, сразу в морду не бью, и говорю ему – если ты его поддерживаешь – значит, сам такой; и смотрю – если хоть чуть руку поднимет – я ему в челюсть обманкой, и сразу под дых, а потом обе руки в захват и сверху по затылку – как-никак занимался кое-чем в секции. А он мне – а ты знаешь, что за это ты не жилец? Я уж подумал, что за этим парнишкой какая-то бригада стоит, а он…»
Ситуация с точки зрения Homo Lupus: «…с каждым разом все скучнее; все всегда думают, что за мной кто-то стоит. А если это не так? Если я пришел из тьмы, ударил и ушел в ночь? Ну что ж, извини, приятель, если что не так… Отсюда сразу вопрос: а если я тебя вот прямо здесь кончу? А у него сразу интерес во всей фигуре проявился…»
Мысли Ильи Павловича Полозкова, закончившего работу: «… начал меня грузить: типа, а если я тебя прямо здесь убью? На душе весело стало – ну, кто говорит о смерти, значит, пугает. Ну, я его и спрашиваю: а смысл – ну, чтобы его с мысли сбить; а он не сбивается…»
Ситуация с точки зрения Homo Lupus: «… ну, работяга есть работяга. Ладно, попробую ему объяснить. В принципе, говорю я ему, я лично придерживаюсь принципа «leben und leben lassen» - т.е., в переводе с немецкого, «живи и давай жить другим». Ты этого не хочешь. Отсюда есть несколько вариантов, за что тебя надо убить – во-первых, за то, что ты мешаешь другим; во-вторых, за то, что ты не слушаешь других; какой вариант выберешь? А он снова лыбится…»
Мысли Ильи Павловича Полозкова, закончившего работу: «… вот, снова гонит. Ладно, объясняю ему: да неужели у него крыша поехала? Его же найдут и накажут, хоть по-государственному, хоть по-блатному. А он мне и говорит…»
Ситуация с точки зрения Homo Lupus: «… хуже нет, когда работяга ударяется в философию. Если пойти на принцип, то пусть будет первый вариант. Ты не понял, уважаемый, - говорю я ему. Ты своими действиями мешаешь другим людям – да вот хотя бы этому парню, - и я рукой показываю на паренька, который до прихода Работяги спокойно ждал свою девушку на своем месте. А значит, я должен тебя убить…»
Мысли Ильи Павловича Полозкова, закончившего работу: «Смотрю я на него и не понимаю. Всерьез он или гонит? Лицо вроде серьезное, а говорит такое, что без пол-литры не разберешься. Он меня собрался убить! Да на него как взглянешь – он на всю жизнь заикой останется. Ну, спрошу я у него, и что ты со мной сделаешь? А чтобы посмотреть на его дела, поймаю-ка я того петушка снова за галстук…»
Ситуация с точки зрения Homo Lupus: «… зараза, все неймется ему, явно зажился на этом свете, Ну что ж, видит Небо, я этого не хотел. Эй, ты, ё*** в рот урод с ср***ми руками, кривой спиной и разодранной на свастику ж***, отпусти парня! Ты, пид*** гнутый, е*** тебя в ср***, я твой грязный рот е*** … о, о, о, отвлекся, отпустил парня – беги быстрее, мелкий, х***ли ты вытаращился; ох ты, отвлекающий маневр – левой в голову, а правой в нервный узел под грудью, ну смотри…»
Илья Павлович Полозков, решивший размяться после работы, выбрал не того партнера – что в первый, что во второй раз, - но понять он этого уже не успел. В момент ударов его противник все сделал резко: наклонил голову с плечевым поясом вправо, присел и сделал шаг левой ногой вперед, при этом он выбросил правую руку по дуге снизу вверх – и Полозков на пару секунд застыл, как будто ему вместо позвоночника вставили железный штырь; а затем, почувствовав боль внизу живота, и благодаря мозг за милосердную потерю сознания, Илья Павлович осел безжизненной кучей мяса на мраморный пол. Из его ширинки торчала деревянная рукоять, слегка вибрируя. Человек в плаще, не разгибаясь (его движения напоминали ползущую летучую мышь), повернулся вправо и нырнул за колонну в сторону приходящего поезда. Эдуард Семировский сначала застыл, шокированный таким исходом дела, и лишь через пару минут закричал: «Милиция! Врача! Кто-нибудь, помогите!!!»
Дежурная по станции, крутившаяся поодаль уже несколько минут, тут же засвистела в свисток; спустилась милиция, вызвали «Скорую», но было уже поздно – и для милиции, и для «Скорой». Защитник Эдуарда был уже далеко, да даже если и близко – никто из бывших рядом не мог внятно его описать.